Одно из главных назначений друга - подвергаться (в смягченной и символической форме) тем карам, что мы хотели бы, да не можем обрушить на врагов.
Хаксли "О дивный новый мир"

У человека средневековья весь уклад нашей жизни вызвал бы омерзение, он показался бы ему не то что жестоким, а ужасным и варварским! У каждой эпохи, у каждой культуры, у каждой совокупности обычаев и традиций есть свой уклад, своя, подобающая ей суровость и мягкость, своя красота и своя жестокость, какие-то страдания кажутся ей естественными, какое-то зло она терпеливо сносит. Настоящим страданием, адом человеческая жизнь становится только там, где пересекаются две эпохи, две культуры и две религии. ... Но есть эпохи, где целое поколение оказывается между двумя эпохами, между двумя укладами жизни в такой степени, что утрачивает всякую естественность, всякую преемственность в обычаях, всякую защищенность и непорочность!
Гессе "Степной волк"

Если всякая сила может (а иногда и должна) обернуться слабостью, то типичный самоубийца может, наоборот, превратить свою кажущуюся слабость в опору и силу, да и делает это куда как часто.
...
Интимное знакомство с мыслью, что этот запасной выход всегда открыт, давало ему силы, наделяло его любопытством к болям и невзгодам, и, когда ему приходилось весьма туго, он порой думал с жестокой радостью, с каким-то злорадством: "Любопытно поглядеть, что способен человек вынести! Ведь когда терпенье дойдет до предела, мне стоит только отворить дверь, и меня поминай как звали".
...
Каким-то уголком души каждый знает, что самоубийство хоть и выход, но все-таки немного жалкий и незаконный запасной выход, что, в сущности, красивей и благородней быть сраженным самой жизнью, чем своей же рукой."
Гессе "Степной волк"

Один путь ведет к святому, к мученику духа, к самоотречению во имя Бога. Другой путь ведет к развратнику, к мученику инстинктов, к самоотречению во имя тлена. Так вот, мещанин пытается жить между обоими путями, не отдастся ни опьянению, ни аскетизму, никогда не станет мучеником, никогда не согласится со своей погибелью, - напротив, его идеал, - не самоотречение, а самосохранение, он не стремится ни к святости, ни к ее противоположности ... Он пытается осесть посредине между крайностями, в умеренной и здоровой зоне, без яростных бури и гроз, которую дает стремление к безоговорочности, абсолютности, крайности. Жить полной жизнью можно лишь ценой своего "я".
Гессе "Степной волк"

Жить в мире, словно это не мир, уважать закон и все же стоять выше его, обладать, "как бы не обладая", отказываться, словно это никакой не отказ, - выполнить все эти излюбленные и часто формулируемые требования высшей житейской мудрости способен один лишь юмор.
Гессе "Степной волк"

Если кто-то осмеливается расширить мнимое единство своего "я" хотя бы до двойственности, то он уже почти гений, во всяком случае редкое и интересное исключение. В действительности же любое "я", даже самое наивное, - это не единство, а многосложнейший мир, это маленькое звездное небо, хаос форм, ступеней и состояний, наследственности и возможностей.
Гессе "Степной волк"